I.

Чувствовать, будто бы я не одна, непривычно пока мне
В месте, где серое небо на сером покоится камне.
Радуют глаз облаков петербургских гранитные своды,
Путь не испорчен капризами питерской серой погоды.
Словно врастая в закат, позументами город украшен
Рвущихся к небу крестов и сверкающих золотом башен.

Всё же спешат в моём доме и двери, и окна закрыться:
Синяя штора для сумерек синих закроет границу.

II.

Петроградский двор – по-осеннему жёлтый,
По ночам сочится холод из арок,
И щекочет руки тёплая кофта.
Со стихами папка – музы подарок.
Из тоннеля тёплым приветствием – эхо,
Я спешу к метро, со временем споря:
Неужели хватит, чтобы уехать?
Мой последний поезд тронется вскоре.
Нагоняют сны километры, наверно:
Погрузившись в вихри образов, еду.
Я в конце пути вернусь на поверхность,
Но усталость вновь одержит победу.
В магазине – хаос, до боли знакомый.
Голодна, как волк: вот он–то и нужен,
Как фрагмент пути, ведущего к дому:
Колбаса и хлеб – сегодняшний ужин.
Заглянула в ящик почтовый уныло:
Ни следа письма, когда же пришлёте?
Но зато в подъезде – груды бутылок,
Неисправен лифт, застывший на взлёте.
Карандаш крошащимся тусклым огрызком
Укатился. Хватит портить бумагу.
И грызёт тоска. Но слишком уж близко
К пустоте сердечной образы лягут.

III.

Он – Тоска, этот город, обманчиво
Напитавший слезами каналы,
Что по воле упрямого мальчика
Из болот прорастали.

Небеса, как безликое крошево,
На земле – солоней и мокрее.
Он – Фиаско, я странник непрошеный.
Он меня не согреет.

Отмахнувшись калиткой разрушенной,
Ухмыляется окнами в спину.
Называю его Равнодушием,
Но сама не покину.

Из тумана в нём пледы осенние.
И, тоскою чистейшей наполнен,
Опьянение, он – Опьянение,
Что про «завтра» не помнит.

Он… забудь! Не закончу катрена я,
Но ловушку из слов не разрушу,
Птицеобразы стихотворения
Не пуская наружу.

По аллеям брожу, как в тумане, я,
Ускользнуть не пытаясь из плена.
Он – единственный Город-Желание
Для души во Вселенной.

I.

Кажется, будто бы я не одна, отчего-то всегда мне
Здесь, в бликах серого неба на сером истоптанном камне.
Нет, не гнетут меня питерских туч налитые чертоги,
Серого ветра порыв не собьёт с этой серой дороги.
Летнего дня угасанье наполнит сиянием снова
Золото башен, крестов в ореоле багрянца златого.
Всё же, однако, я на ночь и двери, и окна закрою,
Синие шторы задёрну закатною синей порою.

II.

Ранний холод в жёлтых дворах Петроградки,
Шерстяная колкость осенней блузы,
А подмышкой в папке шуршат тетрадки,
Что хранят труды моей верной музы.

Вниз ступеньки. Светло и тепло в тоннеле.
Одинокое эхо в подземном своде.
На метро успеваю я еле-еле.
Эскалатор, поезд – последний, вроде.

Стук колёс унылый, мой путь так долог.
Голова клонится, и в мыслях хаос.
Пересадка, поезд. Ступеньки, холод.
Сил дойти до дому едва осталось.

Даже ночью открыт магазин убогий,
Червячка заморит любой несчастный.
Как всегда, здесь ужин куплю по дороге –
Половинку чёрного, круг колбасный.

Нету почты в ящике с той недели.
В уголке парадной – бутылок куча.
Мёртвый лифт уж год, как чинить хотели.
И опять ступеньки, всё круче, круче…

Строки вянут, тускнеют. Перо устало.
Почему я здесь? Не найду ответа.
Отчего так тоски беспощадно жало
В те минуты, когда я пишу всё это?

III.

Этот город Тоскою зовётся,
В речке Мойке слезами умыты.
Рыл в бреду эти ульи-колодцы
Сиротинка забитый.

Смотрит бельмами небо сырыми,
Вместо снега – солёная слякоть.
Здесь всему Безучастие имя –
Не согреться, лишь плакать.

Сбит замок, приоткрыты воротца.
Через садик спрямлю часть дороги.
Онемением город зовётся –
Еле двигаю ноги.

Клочьев пледисто-мглистых паренье,
Чистой грусти пролитое зелье.
Город этот зовут Опьяненье.
Завтра скрыто в похмелье.

Он зовётся… Нет, полно, забудьте.
Только пусть остаётся всё это –
Со строками не вычеркнешь сути,
И не будет просвета.

Пью душой этих улиц дыханье,
Прохожу ими снова и снова.
Он один, его имя – Желанье.
Нет другого такого.

Что за причина, не знаю сама, но сейчас не одна я.
Серое небо вокруг, я по серому камню шагаю.

В Питере тучи испортить мое настроенье не могут.
И не сбивает меня серый ветер, я знаю дорогу.

Лето. Закат уходящего дня расцветил небо снова,
Золотом башни, кресты засияли на фоне пунцовом.

Но закрываю я на ночь, по-прежнему, окна и двери.
Занавес – синяя штора, я синему часу не верю…

II.

Желтизна дворов стороны Петроградской.
Словно осень, ночь прохладна, мне зябко
Рукава у кофты – шершавы, не гладки,
Я несу труды своей музы в папке.

А в тоннеле свет, и ночует там эхо.
Вновь ведет в метро мой путь одинокий.
Мне б успеть на поезд, хотя мне не к спеху…
Эскалатор мчит запоздавших немногих.

Нет тоннелю конца, голова тяжелеет,
И сбиваться нить моих мыслей стала.
Пересадка. Вверх подняться скорее.
И откуда вдруг принесло усталость?

Грязноват магазин, но открыт днем и ночью,
В нем всегда найдется еда любому.
Колбасу и хлеб куплю я там точно,
Заглянув туда по дороге к дому.

Я – в подъезде, почту проверить охота .
Ящик пуст уж неделю, и писем не вижу..
А в углу бутылки оставил кто‐то,
Лифт притих надолго, совсем бездвижен.

Почему перо споткнулось о слово?
Что же я получаю, какие уроки?
Почему тоска так пронзает снова,
Пока я пишу сейчас эти строки?

III.

Этот город Тоской назвала бы я.
Здесь канал слёз с названием Мойка.
Словно в бреднях дворы нашел, лазая,
Сиротинушка горький.

Неба глаз с бельмом вымок. «Заплёвана»
Вся земля – в лужах снежно-солёных.
Имя городу – Разочарованность.
В нем согреться мудрёно.

Ветер лязгал задвижкой больших ворот.
Разломал. Я вдоль сада ходила.
Назвала я Бесчувствием город тот, –
Отнял он мои силы.

Завернусь в плед-туман на мгновение,
Как родник, тоска – чище не встретить.
Имя городу дам Опьянение.
«Завтра» он не заметит.

Имя городу этому… Нет, забудь
Все, что я говорю, но не тянет
Меня вычеркнуть строчку какую-нибудь.
Легче бремя не станет.

Этот город – душе ниспослание.
На свиданье спешу к нему снова.
Имя городу сердца – Желание.
Нет такого другого.